Красные полковники. Держава превыше всего! - Страница 74

Проснулся Штолев уже глубокой ночью, ощутив укол слабого электроразряда на левом запястье. Очень хорошо, что персонально для себя он чуть перестроил систему безопасности. Дистанционно через пробой сбросил таймер, чтобы не поднимать всю команду по тревоге, и огляделся. Катерина спала, завернутая в большое полотенце, в той же позе, в какой он положил ее, принеся уже ночью из ванной. В мягком свете уличного фонаря, пробивавшемся через полупрозрачные шторы, она выглядела еще прекрасней, чем казалось раньше. Из-под разметавшихся давно высохших чуть волнистых каштановых волос выглядывало только розовое ушко и самый кончик носа. Одна грудь вылезла из полотенца и буквально целилась прямо в Николая.

«Черт! Пялюсь на свою женщину, как пятнадцатилетний мальчишка!» — ругнулся он про себя, но еще долго не мог оторвать взгляда. А ее грудь в такт дыханию чуть-чуть покачивалась, все так же прицеливаясь в него вишенкой соска. Штолев все-таки пересилил себя, встал, тихо собрал разбросанную по всей спальне одежду, аккуратно складывая на стул невесомые тряпицы ее белья, вышел из спальни, нашел кухню, примыкавшую к большой то ли гостиной, то ли столовой, мимоходом удивляясь развешанным всюду небольшим, но очень интересным картинам, оделся и, не очень долго поискав все необходимое, приготовил себе кофе.

Закурил после пары глотков и попытался задуматься. Самому разбираться с ее банковскими, а скорее всего, биржевыми делами не хотелось. Да и не специалист он в этой области. Обращаться к Генке или Александру было как-то не совсем удобно. Ну что он им скажет о Катерине? Проще дать ей взаймы или вообще подарить необходимую сумму. Он курил, пил кофе, а перед глазами, отбивая все другие мысли, крутились ее грудь, бедра и все ее уставшее, но такое прекрасное тело. Собрался, напряг память, нашел лист бумаги, авторучку, записал номер и все необходимые реквизиты и пароли одного из своих счетов на предъявителя в каком-то из французских банков, положил записку на видное место и переместился в свой бункер. Через Интернет проверил тот счет, доложил туда евро до суммы, соответствующей по курсу тридцати миллионам фунтов. Выполнил наконец-то все свои ежесуточные обязанности по контролю безопасности проекта — дела по охране фирмы с ведома Саши Сахно он давно спихнул на своего надежного заместителя, прилично увеличив его зарплату, — и только после этого завалился спать. Подумал было вернуться к Катерине, но не стал — а вдруг для нее это только случайная встреча? Причем под приличной долей алкоголя? «Нет — утро вечера мудренее. Завтра поговорю, и все, надеюсь, окончательно выяснится…»

Проснулся Николай очень поздно, впервые, вероятно, за многие годы с улыбкой на губах. Прошептал ее имя — Катерина — и понял, что, кажется, все-таки может быть счастлив в этой жизни.

Опомнился он, только когда стал все же думать о делах. Сунулся к аппаратуре, нашел через информационник ее особнячок, кухню. Записки на столе уже не было.

Схватился за голову. Поздно! Опоздал… Теперь она подумает, что он просто решил купить себе для развлечений аристократку. Идиот! Ему не было стыдно, нет, только очень горько. Сам по собственной глупости…

* * *

— Вот кто? Какая бл…? — ругаться Антонио мог только по-русски. Ни один другой язык не мог сейчас отобразить всей его злости.

Полтора десятка лет Антонио Калуджо руководил своим бизнесом. Самый тогда молодой из донов был, когда умер отец. И всегда у него все было в полном порядке. Отличные отношения с лидерами других семей из Калабрии, Апулии, Кампаньи и, соответственно, с Сицилии. Совместный бизнес, большие деньги. Не сказать, чтобы очень уж процветал — в наше время это, вероятно, уже невозможно, — но стыдно за себя и своих ребят ему никогда не было. Определенная амбициозность в Антонио всегда присутствовала, но он был достаточно разумен, чтобы понимать, что все уже давно поделено, и никогда со своими ребятами не лез в «чужой курятник», то бишь в чужой бизнес.

Первые намеки на неприятности появились всего пару месяцев назад. Кто-то развязал войну внутри якудзы в Японии между Ямагути-гуми и Сумиеси-рэнго. Особо хороших отношений между этими великими семьями никогда не было. Сумиеси-рэнго и была когда-то создана для противостояния набравшей слишком большой вес в якудзе Ямагути-гуми — самой большой семьи, в которую входило почти двести кланов. Их штаб-квартира в Кобэ, которой четверть века руководили члены клана Цукаси, была сожжена вместе со всеми находившимися там якудза. Рядовые члены великой семьи отстреливались, как утки на охоте. Впрочем, от самой Сумиеси-рэнго — уникального сборища в смысле японских традиций, скорее конфедерации кланов, где все имеют общие права и нет никаких вассальных зависимостей, как в других семьях — тоже остались только жалкие ошметки.

Кто и для чего начал эту войну, было совершенно непонятно. Но факт есть факт — давно сложившиеся отношения между различными мафиозными кланами неожиданно дали трещину. Воевали все против всех: Инагава-кай против Тоа-кай. Главы семей (в японской мафии — оябуны) и кланов (кумите) были уничтожены практически полностью. Создавалось впечатление, что кто-то намеренно не только стравил великие семьи якудзы, но и тщательно поддерживал огонь вражды между ними, методично отстреливая спасшееся руководство. Сгорела в Саппоро основная база клана Адано, мощный взрыв разнес вдребезги штаб-квартиру очень древнего клана Мацумура в Наха на Окинаве, веками хранившего свои традиции, перестрелка на основной базе клана Хаттори-гуми в Фукуоке не пощадила никого из находившихся там японских мафиози, в основном специализирующихся на контактах с российскими браконьерами и на контрабанде из России.